Хроника - Страница 127

127

Пока это происходило в немецких землях, Ардуин, о котором мы говорили выше, обеспокоенный успехами короля Генриха и его [возможным] приходом, укрепил бдительной стражей все входы в Ломбардию, которые местные жители зовут «клузами». Он, как я уже говорил выше, не переставал обращаться со сторонниками и поборниками своего избрания так, как они того заслуживали. Так, одного из них, епископа Брешии, сказавшего ему что-то неприятное, он схватил за волосы и бросил на пол, как волопаса, показав всем свой неукротимый нрав. Поэтому некоторые подчиненные ему князья раскаялись в содеянном и просили короля Генриха - через послов, а также письменно - прийти и защитить их, а если он занят другими делами, то прислать хотя бы своих князей. Чтобы помочь им в их беде, [был отправлен] Отто, герцог Каринтии и граф Вероны, сын герцога Конрада, который сражался при императоре Оттоне Великом на реке Лех против венгров и был там убит; от Лиутгарды, дочери этого императора, он и имел названного сына, то есть Отто, о котором идет речь, украсившего свой род строгостью характера и справедливостью поступков. Когда же после смерти императора Оттона III, Генрих, тогда еще герцог, избрал названного Отто королем по праву родства и возраста, а также из-за зрелости его достоинств, тот смиренно отказался от бремени власти и сначала через послов, а затем лично предпочел его себе, как более к этому пригодного, и всегда верно ему служил. Так вот, его вместе с Отто, сыном графа Герберта, Эрнстом, сыном маркграфа Леопольда, и немногими другими - в надежде на значительную помощь, обещанную итальянцами, - король отправил в Италию. Когда Ардуин, расположившийся посредине и обозревавший все зорким глазом, узнал о его приходе со стороны короля и о том, что на помощь к нему прибыл архиепископ Равенны Фридрих вместе с маркграфом Тедальдом и прочими верными королю людьми, то с огромным войском пришел в Верону, чтобы напасть на них, и приступил к штурму перевалов, до сих пор удерживаемых епископом этого города. Услышав, что немцы расположились на Тридентской равнине, он поспешил туда, но не найдя их, опять быстро вернулся в окрестности Вероны.

A.1003

Когда Ардуин праздновал в каком-то замке Рождество Господне, герцог Отто, как только узнал обо всех его действиях, тут же отправил к нему послов с требованием или позволить им пройти, или принять [как гостей]. Тот из глубины коварной души так ответил им на это: «Переночуйте пока здесь, а завтра, по совету моих друзей, я уведомлю вас о своем решении и отпущу». Сам же в тайне от послов всю ночь обходил по одному своих воинов, расположенных в лагере, призывая их укреплять дух и готовить оружие для того, чтобы вступить утром в сражение с немцами. Как только взошла заря следующего дня, послы герцога пришли за ответом к тирану; узнав, что лангобарды собираются решить дело сражением, они спросили его, что это значит, и получили ответ, что, мол, битва против герцога решена; и приказ удалиться. Ардуин с войском шел за ними следом, пока не добрался, уже к полудню, до Венгерской горы, где герцог со своими ожидал послов. Он нашел немцев вполне готовыми к сопротивлению, хоть они и были повсюду рассеяны из-за необходимости охранять пути. Итак, оба сильных отряда в яростном натиске сошлись в битве и, если бы не бегство Отто, брата епископа Гебхарда, которое спутало и расстроило немецкое войско, численностью уступавшее врагу, немцы оказались бы победителями врага-лангобарда. Только тогда, по большей части павшие духом, они были разбиты и лишены победных лавров, но не без тяжких потерь со стороны Ардуина.

Рождество Господне король Генрих отпраздновал во Франкфурте, где принял множество посольств; одарив послов и дав им достойные ответы, он отпустил их. Герцог Герман, ранее не умевший терпеть иго, также присутствовал на этом празднике и во всем был послушен королевскому величеству. Уйдя оттуда, король посетил Мозельгау; придя в Диденхофен, он провел там общее совещание с местными жителями. Когда же он любезно пожелал дать здесь правосудие всем, кто испытывал в чем-либо нужду, Герман и Дитрих, герцоги лишь по имени, попытались этому помешать, но напрасно. Тут же заметив это, они подчинились творцу правосудия. А король, следуя настоятельному требованию всего народа, приказал разрушить некий герцогский замок под названием Морсберг и строго запретил его восстанавливать.

Без промедления завершив эти дела, король направил путь в Ахен, чтобы с величайшим почтением отметить там годовщину своего предшественника и в согласии встретиться с лотарингцами. Хоть он и задержался из-за своего врожденного недуга, несказанная милость Христова придала ему силы для выполнения справедливого желания. Придя затем в Маастрихт из любви к св. епископу Сервацию, он узнал о состоявшемся в Италии сражении и о поражении наших и хоть и тяжело, но благоразумно воспринял дурную весть. Придя затем в Льеж ради обретения покровительства Христова воина Ламберта, он страдал там какое-то время болями в животе, но был исцелен заступничеством названного мученика. Вернувшись оттуда в Ахен, он почтительно справил там очищение Богородицы. Оттуда он отбыл в Нимвеген, где пребывал в течение всего 40-дневного поста, ища сначала Царствия Божьего и Его правды и только потом стремясь удовлетворить потребности человеческой слабости.

Когда между тем умер чешский князь Владивой, чехи, движимые раскаянием, призвали обратно его братьев, изгнанных вместе с матерью. Болеслав, князь Польши, собрав отовсюду войско, напал на них и вторично изгнал, а своего изгнанного тезку возвел в его прежнее достоинство; сам же вернулся домой, глубоко скрывая свои коварные замыслы. Ибо он знал, что его родич жестоко отомстит сторонникам своего изгнания и надеялся при удобном случае самому стать правителем. Так и случилось. Ибо, когда Болеслав Чешский заметил, что его народ в полной безопасности предается проклятым обычаям, то настолько усилил собственное нечестие ради разрыва клятвенно утвержденного мирного договора, что, собрав у себя в доме всю знать, сначала лично убил своего зятя, воткнув в его голову меч; затем этот кровожадный и коварный муж, недостойный прожить остаток отпущенных ему дней, вместе с пособниками своей злобы перебил и прочих безоружных - и это во время святого 40-дневного поста.

127