Хроника - Страница 37

Карл, узнав о рукоположении, воспылал гневом и немедленно отправился в Кёльн; пока все это происходило, Хильдуин находился в Ахенском пфальце под надзором короля. Епископ Виллиберт и все, кто содействовал его посвящению, уйдя за Рейн, избежали ярости короля. Король же, не найдя никого, на ком он мог бы выместить свой гнев, вернулся назад тем же путем, каким и пришел. Людовик опять отправил послов, умоляя, чтобы тот или ушел из королевства, или готовился к войне с братом. Они осаждали его с таким искусством и таким упорством, что он без промедления удалился и вернулся в свое королевство.

В этом году скончалась Гатмода, первая аббатиса Гандерсхайма; ей наследовала ее сестра Герберга.

A.871

Короли Людовик и Карл, придя с лучшими своими людьми в Мерсен на Мозеле, разделили между собой прежнее королевство Лотаря. Карл отправился в Геристаль, ибо этот пфальц достался ему по жребию, а Людовик вернулся в Ахенский пфальц, где почти два месяца пролежал в постели. Ведь когда он пришел из восточных земель в область рипуариев и в окружении свиты поднялся на террасу в королевском поместье Фламерсхайм, терраса, обветшавшая от ветхости и гнили, внезапно рухнула и короля так придавило, что два ребра его выскочили из суставов; однако уже на следующий день, - что превосходит всякое вероятие, - он, скрывая боль, отправился на встречу с братом в Мерсен. Так велико было его самообладание, что хоть некоторые и слышали, как трещат его ребра, сталкиваясь между собой, стонов его не слышал никто.

В это время король Карл ослепил своего сына Карломана.

Умер Тиодо, бывший некогда аббатом Фульды.

A.872

Папа Адриан отошел к Господу, и престол верховного понтифика занял Иоанн; этот Иоанн, дьякон Римской церкви, описал в четырех книгах жизнь Григория I. Он постановил, чтобы никто из герцогов не смел вводить епископа в присутствие римского епископа, а также взыскивать с него налог на общественные нужды или какие-либо иные дары, но не разрешил епископу стоять перед мирянами.

Адальгиз, герцог Беневента, поддавшись на уговоры греков, выступил против императора Людовика; следуя его призывам, большинство городов в провинциях Самнии, Кампании и Лукании, отпав от Людовика, подчинились власти греков. Император, двинув войска в провинцию Самний, вознамерился овладеть Беневентом, столицей этих провинций, очень укрепленным городом. Адальгиз же, испугавшись, прибегнул к хитрости; покинув Беневент, он добровольно явился к императору и под присягой заявил, что не оказывал мятежникам никакого содействия; затем, дарами расположив к себе императора, он вернул себе его милость.

Император отправил к отпавшим городам войска и без труда вернул их, за исключением Капуи, которая, будучи сложена из четырехугольного камня, оказала отчаянное сопротивление. И вот, когда ее взяли в осаду, то вход для всех был закрыт, окрестности жестоко разорены, а виноградники, оливки и прочие фруктовые деревья выкорчеваны с корнем. Капуанцы, отчаявшись в успехе, пришли к епископу города, подняли на носилки тело св. епископа Германа и, открыв ворота, смиренно направились в таком виде в лагерь императора. Август, от всего сердца преданный благочестию, движимый милосердием, простил их заблуждения и велел войску воздержаться от грабежа. И вот, изгнав греков, он разместил в возвращенных городах гарнизоны из своих людей, а сам отправился в Беневент, где решил пробыть какое-то время. Войско, утомленное длительной осадой городов, начало тосковать по родной земле и по этой причине ежедневно потихоньку таять.

Между тем Адальгиз, как человек очень хитрый, завел с императором речь -зачем он тратит силы своих людей, когда на то нет никаких причин; следовало бы, с одной стороны, даровать отдых уставшим, а с другой - милостью князя спасти почти [полностью] уже разоренную область. Согласившись с этим, император разрешил вернуться домой большей части войска; сам же с немногими людьми остался в этом месте, не подозревая ничего дурного. Адальгиз, видя, что он оставлен своими людьми, продолжил начатое злодейство и попытался со своими приспешниками захватить дворец, в котором император отдыхал в полдень. Разбуженный криком ворвавшихся людей, император вскочил с постели, схватился за оружие и, выйдя вместе с немногими телохранителями, мечом загородил проход и удержал врага на пороге. Адальгиз, понимая, что без риска ему не проникнуть в ворота дома, отступил от входа и приказал предать дворец пламени. Император, настойчиво добиваясь мира, просил заключить с ним договор; но ему ответили, что он добьется мира только в том случае, если даст клятву никогда более в своей жизни не вступать в пределы Беневента и не мстить за причиненную ему ныне обиду. Призвав в свидетели святых, он, вынужденный необходимостью, дал требуемую клятву, а на следующий день без промедления ушел из Беневента.

Страшная жара и сильная засуха летом погубили почти весь урожай; также множество домов вместе с людьми и скотом были сожжены молниями и обращены в пепел.

В этом году, 5 индикта, 1 ноября кафедральный собор св. Марии в Хильдесхайме был освящен во имя мучеников Козьмы и Дамиана, Тибуртия и Валериана, а также девы Цецилии епископом тамошней церкви Альтфридом при участии епископов Римберта Бременского, Лиутарда Падерборнского и Дитриха, а также Корвейского аббата Адальгара

A.873

Император Людовик прибыл в Рим и, торжественно проведя там сейм, изложил перед верховным понтификом слезную жалобу на насилие Адальгиза. В результате римский сенат объявил Адальгиза тираном и врагом государства, и решено было начать против него войну. А папа Иоанн властью Бога и св. Петра освободил императора от данной им клятвы, утверждая, что нет ничего страшного в том, что он был вынужден сделать, дабы избежать смертельной опасности, и, несмотря на многочисленные проклятия, нельзя считать клятвой то, что направлено во вред государству. Этими доводами он возбудил дух князя к возобновлению борьбы. Все же, чтобы не быть названным своими людьми клятвопреступником, он не выступил против тирана лично, но отправил королеву с войском. Адальгиз же узнал из надежных источников, что против него всеми силами готовят войну и что он объявлен врагом и тираном; сознавая свою никчемность, он испугался и, возлагая на бегство все надежды на спасение, удалился на остров Корсику и скрывался там какое-то время.